В песках на соколе
Скачать 2.25 Mb.
|
8 Все работы по геохимическому картированию были прикрыты с такой решительностью ,как будто директор института приходился Янеку Шевскому если не братом , то, по крайней мере , свояком. Для Ксаныча же случившееся стало катастрофой: он был отравлен этой идеей. Он понимал , что ему нужно как-то извернуться и попытаться продолжить работу. Пусть по минимуму, но что-то сделать… Хотя бы обсчитать анализы по Саханаю… Но как? Когда количество чисел ,ждавших обработки , приближается к десяти миллионам, а ты один- одинешенек и заниматься этим можешь только в свободное от работы время… А из технических средств у тебя один Феликс - механический арифмометр, на котором два трехзначных числа ты умножаешь целую минуту… В те времена об электронно-вычислительных машинах, конечно, знали, но все это было далеко от мирной жизни. Вот оборона, космос - там , да. Поэтому , поняв свою главную задачу(сократить минуту хотя бы до секунды), Ксаныч начал энергично икать выходы в оборонно-космический комплекс.. А поскольку в карты, и в том числе в покер, играют всюду, то он довольно-таки быстро по прежним связям вышел на нужного человека. Позвонил и встретился с ним на Песчаных , прямо под его окнами в маленьком скверике на площади Марины Расковой. Володька, который после МАИ занимался, как и хотел, машинными расчетами, уже носил майорские погоны, но спесью пока не обзавелся и выслушал Ксаныча очень внимательно … - Программа здесь детская. Дай мне формулы, и я тебе напишу ее за полчаса. Вся эта масса будет считаться минут десять, а если на шестерке , то меньше минуты. Основное время уйдет на печать . Но лучше результаты писать на ленту , а потом по частям печатать. Много времени займет подготовка, всю цифирь надо будет набить на перфокарты. Ее тоже лучше записать на ленту .. Когда же Ксаныч понял ,что с ленты пробы можно будет группировать автоматически, он на время потерял дар речи. -Так что , я смогу сам задавать группы и проверять различные варианты…. - Конечно. Ты прономеруй все свои пробы и потом группами их обсчитывай. Взял пять групп - Комплексов, -поправил Ксаныч. - Ну пусть комплексов. Какая разница. Задал номера. Просчитал , проанализировал. Чуть сдвинул границу своего комплекса, задал другой набор номеров и снова посчитал… - И где же я все это смогу делать. - А вот здесь на меня не рассчитывай. Программу напишу и отлажу, а вот считать - не получится. Я ведь вон, где работаю - Володька указал рукой в сторону двухглавой махины, возвышавшейся у развилки Ленинградского и Волоколамского. -В береевском - Да. А там при входе-выходе всех раздевают до трусов - ничего не внесешь , ничего не вынесешь. Да, тут и не наносишься. Самому надо все осваивать. - Но как, где?... - Попытайся сунуться на ВЦ Академии наук. Там вход свободный. Если повезет, можешь и на шестерку попасть, хотя тебе и четверки хватит. Двадцать тысяч операций в секунду - зачем тебе больше. И вообще, если у тебя эта работа подпольная и платить нечем, тебе лучше найти там какого-нибудь худенького аспирантика в дырявых носках. Там много таких ходит - с 75-рублевой стипендией. Заплатить ему, и он все тебе посчитает под своим шифром А если вести себя осторожно, поменьше самому там торчать.... Задача твоя много времени брать не будет - никто ничего не заметит… Здорово, видно, сверканул глазами Ксаныч в этот момент … Володька зыркнул на этого странного, уже заматеревшего мужика, который когда-то безжалостно раздевал за карточным столом всех подряд, без скидок на положение, возраст и проникся к нему вдруг, совершенно неожиданно для себя, таким сочувствием, что и там , на ВЦ, предложил свое покровительство: - Ты, может быть, помнишь Борьку - футболиста со Второй Песчаной - Конечно, мы с ним в одной школе учились . - А мы с ним в приятелях до сих пор - вместе заканчивали 3-ью школу на Чапаевском. Так вот он постоянно считает на ВЦ . Запиши его телефон, привет от меня и все расскажи. Доверять ему можешь как мне. Он тебе и программу составит и самого тебя обучит и аспирантика подберет, да еще из своих знакомых. 9 Борьке Ксаныч позонил тут же, и они договорились встретиться через полчаса в « Ихтинозавре» - так в узком кругу на Песчаных звали кафе «Комета» за его прихотливую форму. В нем никогда не было ни кофе, ни чая, но всегда - вино, коньяк в разлив. Причем наливали почти круглые сутки - в конце 70-х, начале 80-х в эту «Комету» по ночам ездило пол- Москвы. С собственными бутылками, в которые и заливался портвейн – только в свою посуду. Днем же здесь было тихо и даже уютно.  Кафе "Комета" , или "Ихтиозавр". Его только что открыли. Здесь состоялась историческая встреча Ксаныча и Борьки. Борька Ксаныча узнал, выслушал и сказал, что для него сделает все. - Как же я завидовал тебе в те времена, когда вы бились на таракановском поле, а нам разрешалась только мячи подавать. -Но и у тебя потом на том поле была слава будь здоров. - Да, но она мне уже была не нужна, - вздохнул печально Борька.. Устрою я все и аспиранта покажу. Только ты его особо не балуй... Встреча в «Ихтинозавре» стала началом подпольной научно исследовательской лаборатории Ксаныча. Конечно, в подполье и до него занимались различными исследованиями, но он впервые организовал за свой счет работы фундаментального характера. В том смысле, что они были принципиально убыточными - не приносили прибыли, но требовали исключительного напряжения сил и ресурсов. Через полгода в его лаборатории работало уже 12 человек. На основной своей службе он переустроился так, что теперь отпускал себя в библиотеку сам и потому мог регулярно принимать дома своих подпольщиков: программиста, расчетчиков, консультанта-геохимика, картографов, операторов. Месячный бюджет его лаборатории составлял около 500 рублей - зарплата завлаба, доктора наук . И эту колоссальную для тех времен сумму Ксаныч теперь регулярно наигрывал в карты. Он восстановил свою прежнюю схему : каждый день – преферанес, раз в месяц на накопленные средства - покер. Его серна некоторое время терпела ежедневные отсутствия по вечерам, но однажды все-таки резко высказала свое неудовольствие - оставила Ксаныча без ужина. Для тех отношений , которые сложились между ними, это была очень дерзкая форма протеста - у Ксаныча аж сердце защемило. И он тут же ,не откладывая, рассказал серне все. Он даже предложил ей бросить работу и помогать ему - сказал, что с удовольствием передаст ей все финансовые дела своей лаборатории… Серна не любила улыбаться, но у нее всегда от радости поразительно нежнел взгляд. И на этот раз Ксаныч попал в такой сноп нежности, что он тут же дал обещание освобождать от карт хотя бы один вечер в неделю… За пять лет непрерывной картежной игры ,пересчетов и составлений геохимических карт Ксаныч перепробовал, наверное, все возможные варианты. Какой - либо ясной картины , типа той, что случилась когда-то на Студенке, когда можно было сразу и уверенно сказать « ройте здесь!», не складывалось. Было много интересного, но везде требовались полевые работы. Однако никакой возможности организовать их даже не предвиделось, и оставалось делать то, на что была способна его лаборатория - изобретать очередной вариант обработки. За время существования его лаборатории умер Брежнев , следом ушли еще два генсека, и уже начал свои опасные эксперименты с властью генсек последний. Ксаныч при нем, нельзя не сказать об этом, задышал по-новому. Большой книгочей , он с полуоборота завелся от горбачевских новшеств и учредил даже специальную статью расхода в бюджете своей лаборатории - подписывался теперь на все литературные журналы .Он подписался даже на «Вопросы философии», на приложение к журналу, и с нескрываемым удовольствием барахтался в открывшемся перед ним потоке необычных текстов. Ксаныч стал даже охладевать к своей подпольной деятельности. И, наверное, охладел бы. Но горбачевский флирт с либеральными идеями имел и еще одно последствие… К концу горбачевского срока ручейки свободы настолько подмыли власть, что всесильные и вездесущие первые отделы начали терять свой контроль над массами трудящихся. И выразилось это прежде всего в том, что люди стали… рассказывать о своих строго засекреченных работах… Так вот однажды на перекуре в ГПНТБ Ксаныч разговорился с одним молодым мужиком. Слово за словом - мужик оказался дипломированным геологом из Забайкалья (гуран в четвертом поколении), работавшим в Сосновке, а в настоящий момент пребывавшим на аспирантских харчах в ВИМСЕ. Естественно, тут же обнаружилась масса знакомых, как за Байкалом, так и на Старомонетном. А когда Ксаныч намекнул, что он и есть тот молодой специалист , что когда-то очень удачно сыграл на бегах (выяснилось ,что и спустя четверть века в институте об этом не забыли ) молодой мужик расплылся в такой обожающей улыбке, что они тут же посдавали свои книги и журналы и рысью помчались в подвал на углу Пушкинской и Столешникова. Ночевал Коля Вагин ,конечно же, у Ксаныча. Тогда- то ночью на ксанычевой кухне и выяснилось, что Сосновка уже пять лет рыщет по Саханайскому листу. А один участок отработала даже в 10-тысячном масштабе с совершенно фантастическим объемом канав и расчисток. - Это не к востоку от Алханая, к серовостоку даже, широкая такая долина вкрест бетонке и километрах в 7 от нее? - А ты откуда знаешь? - вылупил на него глаза Вагин. Ксаныч лишь ядовито ухмыльнулся в ответ и пошел в комнату. Вернулся он минут через пять с громадным рулоном, долго ковырялся в нем и затем («Ага, вот он» ) вытащил лист, развернул и ткнул пальцем в точку, рядом с которой стояли значки двух химических элементов. - Самая большая иттрий-иттербиевая аномалия на этом листе. Я знаю о ней уже 12 лет. И знаю, что там надо копать. И только сегодня тебе первому из тех, кто хоть что-то понимает в этом деле, говорю о ней... Ксаныч очень хорошо помнил эту точку. Они уже закончили тогда машруты и приводили в порядок пикетажки , тихо пьянствуя в аккуратных домиках пионер-лагеря, расположенного около трассы и прямо напротив Алханая.  Редчайший снимок с участием Ксаныча (слева в берете). Год 1966. Забайкалье. Подножье горы Алханай. ИТР - против коллекторов и шоферов. Защита ИТР взломана ,и Саша Крылов уже нанес решающий удар. Я и Ксаныч в последней попытке остановить прорыв. Снимок из архивов ЦРУ. Сделан с американского спутника-шпиона. Конец дождливого в тот год сентября. Тогда и обнаружили эту дыру на карте фактического материала. Очень широкая долина и ближе к северному борту ее мелкий такой штырек- узелок горизонталей. Могли придраться при приемке полевых. К тому же кончилась водка . Вот и родилась благодатная мысль рвануть в Дарасун, отовариться, забрать почту, а на обратном пути подскочить, если удастся прорваться, до штырька . Саня Крылов свой шарабан домчал тогда до Дарасуна очень быстро. На обратной дороге на трассе их, правда, тормознули - на обочине чуть вкривь стояла пустая «Колхида», какой-то мужик отчаянно махал руками. Их Газ - 69 пролетел метров сто - Саня по трассе всегда шел на предельной ,- и они не без любопытства вслушивались в топот бегущего к ним мужика. В открытом окне дверцы появилась сначала крупная лапа с татуировкой, а потом заросшая щетиной опухшая физиономия: - Братцы, иде я?... Мужик искал Читу, но ехал в противоположную сторону, к монголам…И объяснить ему это было совершенно невозможно. Он крепко держался за дверцу, и, если бы Саня не включил двигатель и не подбавил газку, вырваться бы им так и не удалось. Они прорвались все-таки к этому штырю , хотя в пяти километрах от трассы их путь преградила обширная бучажина, в которой , видимо, навечно, застыл увязший по оси « Беларусь». Саня вышел тогда из своего шарабана, прошелся туда –сюда, потоптался в нескольких местах, вернулся в машину, отъехал от бучажины метров на тридцать для разгона, отдал сидевшему рядом Ксанычу команду «Второй пилот !..» - Ксаныч тут же уперся в рукоятку пониженной передачи, которую обычно выбивало во время всех этих Саниных единоборств с забайкальской грязью - и максимально отжал газ. Шарабан встрепенулся и пошел через бучажину как на воздушной подушке. Штырь представлял собой безлесный, заросший пожухлой травой взгорок. Ничего коренного на нем не обнаружили. Но поскольку прорвались и лопаты были, поскольку народу в шарабане было много , и одну уже успели раздавить, решили сделать небольшую расчистку. До собственно коренных тогда недокопались, но до каких в крошку истертых то ли временем , то ли тектоникой сланцев ли, гранитов - было непонятно, - добрались. Обратили внимание на обилие кварцевых жилок, красновато –зеленоватый цвет разрушенной породы. Посовещались. Единогласно, включая Саню, решили , что отложения все - таки не наносные, а коренные . И взяли пробу. Это была знаменитая точка 1107 -бис, которая по иттрию и иттербию потом плясала, бесновалась даже, на всех без исключения картах, построенных Ксанычем. - Да… А сейчас ты этих мест не узнаешь - поселок домов двадцать уже, буровые - договора на геологические изыскания потоком идут, ствол на 300 метров собираются в следующем году закладывать… . И обнаружил все это я. Так больше из любопытства вылез я на этот взгорок. Я бы на него и внимания не обратил. Спустился как раз с северного борта той долины. Гляжу Беларусь - одна крыша из грязи торчит. Присел покурить на нее и уперся взглядом в этот бугорок. Влез, смотрю - копались… Четыре пустых бутылки из-под водки. Взял да и включил свою шестерку. И она заверещала. Да так , что я кубарем покатился . - А теперь смотри, -прервал воспоминания Вагина Ксаныч, тыча в свою карту. 1107-бис это самая крупная аномалия. А вот еще, вот, вот, вот… Как видишь в классическую тектоническую структурку они складываются. И вы подсекли лишь фланг месторождения ,а центр, как ты понимаешь, скорей всего здесь( он показал пальцем куда-то в район Оленгуя), в этом тектоническом клине, который так хорошо поймали на моей карте иттрий с иттербием…. Через неделю Ксаныч выступал на семинаре в ВИМСе, на который несмотря на лето и перестройку собралась почти вся урановая Москва. Даже главный геолог первого главка Мингеологии подъехал. Решение о крупномасштабной геохимической съемке в районе Оленгуйского клина было принято прямо на этом семинаре. Ксанычу было предписано немедленно проехаться по аномалиям и готовить проект для работ на следующий год . На календаре, однако, в день этого семинара значилось число 16. Август. 1991 год. Пятница… 10 Уже через месяц уникальное месторождение никого не интересовало. А через полгода стало понятно, что нужно что-то предпринимать, чтобы просто выжить, прокормить себя и серну. А когда ближе к концу 1992 Ксаныч ,наконец, понял , что на прокорм не хватает и его карточных выигрышей ,пришлось ему расстаться с последней памятью о матери – тем самым инструментом, который купил еще до революции его дед, который Ксаныч извлекал через крышу на Ново-песчаной и затем с семью своим однокашниками из МГРИ на четырех ремнях волок сюда на пятый этаж. То, что у него инструмент уникальный Ксаныч чувствовал. И решил не лезть в комиссионки - надуют. А отправился на Герцена , на концерт своего любимого пианиста. Потащился к сцене с букетом. Вручая прокричал: « Нужна консультация , старинный рояль». Пианист ответил жестом - поднял две руки с растопыренными пальцами - и ровно через десять минут спустился в фойе. Ксаныч назвал марку инструмента , пианист пожелал немедленно посмотреть его . А сыграв одну из мазурок Шопена, погрузился в молчание… - Этому инструменту нет цены. Не вздумайте кому-нибудь продавать . Я не потяну , но – найду Вам покупателя, который понимает, что наживаться на таких вещах нельзя - руки оторвет… Через месяц Ксаныч стал обладателем кругленькой валютной суммы. И очень странно распорядился ею. Снял трехкомнатную квартиру, купил лицензию и дал объявление в газету, что частное сыскное бюро «Эдгар По» открыто и круглосуточно принимает заявки на расследования. Почему он так поступил ?.. Увы, но это уже совсем другая история и, кто знает, мы к ней, может быть, когда-нибудь и вернемся. Рассказав о первом деле, расследованном Ксанычем. |
Похожие:
 | Эти вопросы в «Песне о Соколе», рассказах «Челкаш»? Как на них отвечает |  | Москве российских граждан, желающих купить недвижимость где-нибудь на золотых песках или солнечных берегах. Как сообщил посол Болгарии... |